В конце декабря в Народном Хурале состоятся слушания, посвященные судьбе бормаша, — сантиметрового рачка-бокоплава, которого рыбаки используют в качестве наживки для подледного лова. Однако дело вовсе не в депутатах-рыбаках, которых тоже хватает.

Бормаш, ранее обитавший в больших количествах в дельте реки Селенги, пропуская через себя загрязненную воду, прекрасно чистит воду Байкала. Однако знаменитому нашему рачку-чистильщику сегодня пришел конец, поскольку такое количество промстоков, которое плывет из Селенги, он переварить не смог.

— Раньше мы ловили бормаша ведрами и кур кормили, а в последние три года он просто исчез, — сетует глава муниципального поселения Сухинское Виктор Власов. — Вслед за ним исчезли окунь и сорога. На удочку никто не ловит.

Причина — какая-то гадость завелась в воде, которая заражает все вокруг. Никто ничего не говорит, но местные рыбаки уверены — экологию портит Селенгинский ЦКК.

— А кому еще травить? БЦБК закрыли, да и далеко он, — говорит глава поселения.

В то же время накануне поездки в район бывший гендиректор Селенгинского ЦКК Владимир Гейдебрехт убеждал меня, что к гибели бормаша комбинат никакого отношения не имеет, поскольку “еще в 1990-е годы на комбинате была система замкнутого водооборота, которая полностью исключает попадание промышленных стоков в Селенгу”.

Владимир Черниговский, местный рыбак, рассказал нам, что с дельты Селенги постоянно плывет “химия”. Рыбацкие сети покрываются каким-то вязким веществом, которые приходится потом выбрасывать.

Местное население в селах Сухая и Энхалук озабочено: не будет рыбы, не станет и богатых московских и иркутских туристов — любителей подледной рыбалки.

Виктор Краковенко, директор рыбозавода “Оймурский”, осторожно говорит о влиянии Селенгинского ЦКК на природу. Оказалось, что перед визитом корреспондента “МК” в Оймур к нему заезжал экс-директор комбината и депутат Владимир Гейдебрехт, который упорно убеждал его, что в гибели бормаша ЦКК не виноват. Однако люди ему не верят: он лицо заинтересованное — в 90-е годы за запуск очистных ему дали государственную премию. Разве будет депутат сам себя ругать? Все отлично, ребята!

Тем не менее и Краковенко был вынужден признать, что рыбы в последние несколько лет вылавливают у них все меньше. Бормаша нет, его завозят из Еравнинского района — 100 рублей за банку. “Экологию всю кончили у нас”, — говорит он.

— Исчезновение бормаша — это пример нарушения экологического равновесия, экологическая катастрофа, — говорит директор Байкальского биосферного заповедника Василий Сутула. — Ведь этот макрозообентос является главным фильтром для дельты Байкала, обезвреживая токсические вещества. Убежден, что подъем Байкала в связи с поднятием Иркутской ГЭС в 50-х годах прошлого века не сыграл в этом значительную роль, здесь главная причина гибели — промышленные стоки. Зимой бормаш скапливался в непромерзающих участках дельты Селенги, в ямах, где накапливались критические для него концентрации ядовитых веществ, и погибал.

В селе Байкало-Кудара, куда мы приехали, ситуация еще хуже. Здесь до Селенгинского ЦКК рукой подать, чувствуется запах “прокисшей капусты” от выбросов комбината. Население взволновано: ушел омуль, нет ни осетра, ни сига, ни другой благородной рыбы.

Вместо него невиданно размножился костлявый карась, который прекрасно чувствует себя в грязной воде Байкала.

Директор местного экологического центра “Планета Дельта” Татьяна Маланова показывает данные социологического опроса жителей Большой Кудары.

80% опрошенных считают, что экологическая ситуация на Байкале изменилась в худшую сторону, 95% отмечают, что рыбы стало меньше, 50% замечало странные пятна неприродного происхождения в р. Селенге и на озере.

А более 54% опрошенных жителей села убеждено — причиной гибели бормаша стали выбросы с Селенгинского ЦКК.

Затем едем на комбинат. В селе Брянск попадаем в пелену смога, местные жители показывают, где находятся очистные сооружения комбината. Через металлический забор от комбината тянутся две огромные трубы, по которым стоки идут на комплекс очистных.

Трубы ржавые, задвижки довольно древние. Между ними проросли деревья. Пробуем определить — есть ли здесь другие трубы, куда идет сток, фотографируем сооружения. Однако нам мешает персонал.

“Здесь запрещено что-либо фотографировать, вы как сюда пробрались?” — говорят нам.

Мы уходим, но гнетущее впечатление от состояния очистных комбината остается.

На Селенгинском ЦКК отрицают саму возможность сброса неочищенных стоков в Селенгу.

В телефонном разговоре Любовь Маслова, начальник отдела охраны природы комбината, сказала, что “...можно много говорить, но ЦКК полностью работает на очищенных водах и утечек быть не может. Имеется аварийный накопитель, куда в случае чего могут поступить загрязненные воды. А сбрасываются в Селенгу только хозяйственно-бытовые стоки с поселка Селенгинска”.

— Думаю, что в природе не существуют предприятия, где не могут быть аварийные сбросы и нарушения технологий. Нельзя не учитывать и человеческий фактор, — считает директор Байкальского биосферного заповедника Василий Сутула. — Безусловно, замкнутая система водоочистки на Селенгинском ЦКК была спроектирована как уникальная система, однако она эксплуатируется почти двадцать лет, оборудование изношено и я могу предположить, что залповые аварийные сбросы в Селенгу могли быть. Не исключено, что и просачивание через грунты загрязненных вод могло иметь место.

Тем не менее искать причины катастрофического ухудшения ситуации в дельте реки Селенги необходимо уже сегодня. Нашим доморощенным экологам-депутатам, которые любят на словах порадеть за Байкал, строя при этом там дома отдыха под видом научных станций, пора заняться реальной защитой озера.

Научными исследованиями необходимо установить — какие конкретно вещества губят питательную среду байкальских рыб в дельте, кто загрязнитель, и принять к нему жесткие меры воздействия. Хочется надеяться, что вскоре получим ответы на все эти вопросы. Ведь если все пустить на самотек, то сегодня исчезнет бормаш, завтра омуль, а послезавтра мы столкнемся с тем, что потеряем Байкал, как резервуар самой чистой воды в мире.

МК-Бурятия